Древняя Греция - С. Л. Утченко 1974
В древней Спарте (Б. П. Селецкий)
«Подъем!» — закричал ирэн. Мальчики быстро вскочили с земли, на которой они спали на подстилках из тростника. День начинался обычно. В древней Спарте только до семи лет мальчики оставались в отцовском доме под присмотром матери. Как только им исполнялось семь лет, их забирали из родного дома и делили на агелы, что значит «стада». Они жили и ели вместе и приучались проводить время друг с другом. Начальником каждой группы назначали самого понятливого, смелого и сильного из юношей, достигших 20 лет. Начиная с этого возраста и до 30 лет, спартанские юноши назывались ирэнами. Ирэн, назначенный командиром агелы, проводил все время с детьми. Все входившие в его агелу мальчики должны были слушаться его приказаний. Воспитанием детей в Спарте ведало государство. Школа была прежде всего школой послушания. Главная цель ее — воспитать дисциплинированного и смелого воина. Грамоте и другим наукам детей учили только по мере необходимости, чтобы они могли прочесть приказ или написать краткое донесение.
Окунувшись в холодную воду протекавшей рядом реки Эврот, мальчики съели по куску хлеба — скудный завтрак, выдававшийся им по утрам.
Построившись, мальчики ждали распоряжений начальника. Впереди стояли дети в возрасте до 12 лет, одетые в длинные рубашки. Двенадцатилетние и старшие в рваных плащах на голом теле стояли сзади. И зимой и летом босые, остриженные наголо, должны были они ходить в этих плащах, принимать участие в дальних переходах, и поэтому не удивительно, что лишь жалкие лохмотья прикрывали их жилистые тела.
Ирэн повел мальчиков в гимнасий — огороженную колоннами площадку, где жители Спарты, занимаясь физическими упражнениями, проводили большую часть своего времени.
Придя туда строем, мальчики сбросили одежду и разделились по возрасту на отдельные группы. Гимнасий представлял собой любопытное зрелище: дети и взрослые метали диск, копье, упражнялись в беге, бились на кулаках и даже мечами. Взрослые показывали юношам образцы военного искусства, старики наблюдала за упражнениями и подавали советы, рассказывая о подвигах предков.
В состязаниях в беге и борьбе вместе с юношами принимали участие и девушки. В Спарте считали, что и женщины должны быть физически сильными, выносливыми и ловкими.
Один из старейших и наиболее уважаемых граждан был приставлен к мальчикам в качестве педонома — воспитателя. Педоном, наблюдая за играми детей, нарочно подзадоривал их, стараясь довести до настоящей ссоры. Только таким путем, считал он, можно выявить характер каждого, узнать, не испугается ли он настоящей опасности, не побежит ли в будущем с поля сражения.
Взрослые не боялись, что в драке дети искалечат друг друга — слабому не место среди воинов-спартанцев. Лучше ему не жить вовсе, если он не может силой постоять за себя, так считали спартанские законодатели.
Два мальчика, Клеандр и Филипп, готовились к кулачному бою. Клеандр и Филипп были приятелями. В казарме их тростниковые подстилки находились рядом и часто, после того как все засыпали, они вели долгие беседы.
Клеандр очень любил страшные сказки и рассказы, а Филипп знал бесчисленное множество историй о фессалийских ведьмах, призраках и прочих страшных вещах.
Сейчас приятели, подзадориваемые педономом, готовились начать кулачный бой. Они еще не мерялись силами, и исход сегодняшнего поединка волновал обоих. Сначала они наносили удары как бы нехотя, каждый щадил другого, не было настоящей злобы друг против друга. Но, когда Филипп, более высокий ростом, сильно ударил противника по лицу, Клеандр рассвирепел и стал драться всерьез. Филипп начал поддаваться: один глаз был подбит, из носа шла кровь. «Молодец, — кричал педоном, — не жалей этого труса, всыпь ему хорошенько!» Поощряемый этими криками, коренастый Клеандр удвоил усилия, и Филипп растянулся на земле. Это означало конец поединка.
Когда Клеандр увидел своего долговязого противника лежащим, все его озлобление разом пропало. Ему стало даже жаль Филиппа. Ведь он был его лучшим другом. Пользуясь тем, что педоном занялся другими мальчиками, Клеандр помог приятелю поскорее подняться. Он очень боялся, что педоном, как это было принято, начнет зло высмеивать потерпевшего поражение, а то еще и накажет его за то, что он вел себя недостаточно мужественно. Все, однако, обошлось.
После нескольких часов упражнений взрослые граждане покинули гимнасий и большими группами двинулись к площади, где сегодня должны были происходить выборы в герусию — спартанский совет старейшин. Если бы не такое событие, мальчики отправились бы раздобыть себе чего-либо поесть, так как после скудного завтрака их не переставал мучить голод. Но народное собрание собиралось только раз в месяц, и они вслед за взрослыми побежали за город.
Собрание происходило на обширном поле, недалеко от ручья, впадавшего в Эврот. Здесь не было ни красивых зданий, ни галерей, ни даже статуй богов. Голое поле, на котором чернело несколько жалких домишек. На поле были мужчины старше 30 лет, имевшие право принимать участие в народном собрании. На возвышении сидели два царя, недавно вернувшиеся из похода, и 27 геронтов — старейшин, каждый из которых был старше 60 лет.
Все они происходили из самых знатных спартанских семей. Обычно геронтов было 28, но один из них, почти столетний старец, на днях умер, и сегодня предстояло выбрать кого-либо на его место.
Вдруг граждане расступились. К возвышению, на котором сидели геронты, молча и важно прошли 5 человек. Когда они приблизились, все, включая царей, встали.
Это были эфоры. Эфоры в Спарте держали в своих руках все управление. Они созывали народные собрания и герусию, руководили внешней политикой страны и заведовали государственными финансами. Эфоры могли привлечь к суду любого из геронтов и даже царей или наложить на них денежный штраф.
Каждый месяц спартанские цари давали эфорам клятву царствовать по законам государства.
«Эфоры» — значит «наблюдатели». Раз в восемь лет они собирались в святилище спартанской богини-прорицательницы и наблюдали за падающими звездами. Если звезда падала в определенном направлении — это означало, что один из спартанских царей должен быть смещен.
Горе было царю, который пытался им воспротивиться. Уже не раз эфоры изгоняли неугодных им царей, а некоторых даже приговаривали к смерти.
Старший из эфоров открыл собрание: он предложил выбрать комиссию, которая будет судить о результатах выборов. Тотчас один из геронтов назвал имена. В толпе народа послышался легкий шум: громких криков протеста не было слышно и председательствовавший эфор объявил, что комиссия избрана. Так обычно в Спарте протекало народное собрание. Выступать разрешалось только царям, эфорам и геронтам. Народ криком утверждал или отвергал предложение властей.
Членов комиссии отвели в закрытое помещение в центре площади, откуда они могли слышать все происходящее, но ничего не видели. Сегодня на освободившееся место геронта должны были выбрать одного из четырех старцев. Все они происходили из старинных знатных семей. Они бросили между собой жребий, в каком порядке им пересекать площадь и проходить мимо закрытого помещения, где находилась комиссия.
Шествие началось. Толпа приветствовала каждого из проходивших криками одобрения. Комиссия, слыша эти крики, решала, кого из проходивших приветствовали с наибольшим воодушевлением. Так как окна дома были заколочены и члены комиссии не видели, в каком порядке старцы проходили через площадь, то комиссия, вынося свое решение, сама не знала, в пользу кого именно раздавались самые громкие крики.
На этот раз комиссия решила, что громче всего приветствовали того, кто проходил последним. Клеандр был очень горд, потому что избранный был ему родственником. Филиппу же казалось, что крики в пользу нового геронта вовсе не были самыми громкими, что не случайно избранным оказался брат одного из эфоров и что члены комиссии, стремясь угодить могущественному эфору Кассандру, дяде Клеандра, ухитрились каким-то образом узнать, в каком порядке проходили кандидаты.
Народное собрание в Спарте никогда не было долгим. Хотя граждане и стояли, но у выносливых спартанцев не успевали даже устать ноги. Все вопросы решались быстро, так как эфоры и герусия подготовляли все решения заранее, а дисциплинированные спартанцы никогда не оспаривали мнения должностных лиц.
Правда, на этот раз часть народа расходилась с собрания с ропотом. Далеко не все были довольны результатом выборов, но наступивший час обеда прекратил все споры. «Теперь они думают только о сытном обеде, — сказал Филипп товарищу. — Пока каждый спартанец может есть не работая, раздоры между народом и знатью не будут долгими. Всех нас ведь кормят рабы. Стадо не мычит, пока рот занят».
Клеандра не волновали все эти вопросы. Его гораздо больше беспокоило, что сам он голоден. Обед спартанские мальчики должны были добывать себе сами. Лучше всего было последовать за взрослыми в сисситию.
Никто из взрослых спартанцев не имел права обедать у себя дома. Даже цари должны были подчиняться этому правилу и вносить в общий котел определенное количество муки, сыра, вина, фруктов и ежедневно являться на совместный обед. Такие обеды назывались сисситиями. Детям разрешали присутствовать во время трапезы. Считали, что они многому научатся из бесед, которые обычно вели за столом спартанцы. Но детей больше привлекали не разговоры, а остатки пищи, которые им иногда удавалось подобрать, а то и просто стащить.
Каждые пятнадцать обедающих занимали отдельную палатку. Посредине палатки стоял стол. На нем — кувшины с вином и блюда с хлебом. Спартанцы расселись на длинных скамейках вокруг стола. В большой миске внесли черную похлебку. Это было любимое блюдо спартанцев, приготовлявшееся из чечевицы и бычьей крови. Об этой похлебке в Спарте рассказывали следующее: один из персидских царей, прослышав про это лакомое блюдо, купил в Спарте повара и велел ему приготовить знаменитую черную похлебку. Отведав ее, он заявил, что в жизни не пробовал большей дряни. На это повар ответил ему: чтобы любить это блюдо, нужно родиться на берегах реки Эврот. Тяжелые физические упражнения, скудость пищи делали вкусным для спартанцев то, что всем остальным казалось едва съедобным.
Спартанцы усердно работали челюстями, а мальчики, стоя позади сидящих, прислушивались к их разговорам и ждали. Вот уже кончили есть похлебку. Принесли сыр и фрукты.
— Слыхал, Гиппоник? — сказал бородатый спартанец. — Самосские послы приходили просить о военной помощи. Два часа упрашивали бедняги.
— Ну и что же ответили им эфоры?
— Не согласились. Кассандр сказал им: «Начало вашей длинной речи мы забыли, а конца не поняли, так как забыли начало».
— Верно! — восторженно закричал Гиппони́к, высокий детина с длинным лошадиным лицом. — Мы, спартанцы, много болтать не любим. В нашей стране ловкие речи не могут помочь человеку. Помнишь, как оправдывался один ловкач, когда мы хотели исключить его из сисситии за то, что он пропустил подряд несколько обедов. «Я сделал это невольно», — кричал он. «Вот и неси невольное наказание», — сказал я ему.
Громкий смех Гиппоника был прерван бранью его соседа. Сыр и фрукты, только что лежавшие перед ним, уже исчезли. Он обернулся, но Клеандр, стоявший позади, сделал вид, что он внимательно прислушивается к беседе старших.
— Ты украл сыр, проклятый мальчишка! — закричал рассерженный спартанец.
— Не пойман — не вор! — захохотал Гиппоник. — Знаешь историю с лисенком?
— Какую историю?
— Недавно один мальчик, пока отец его обедал, украл у него лисенка и спрятал его под своим плащом. Лисенок страшно царапал ему живот, но мальчик все терпел, боясь быть выпоротым.
Лисенок успел прогрызть ему большую дыру в животе. Мальчишку так и не спасли. Умер в тот же день к вечеру.
— Вот и врешь! Вовсе не у отца украл он лисенка. Все знают эту историю. Все мы гордимся этим храбрым мальчиком. Настоящий спартанец!
— А ты пустой болтун. Если ты знал эту историю, зачем спрашивал? — опять захохотал Гиппоник.
«Настоящий спартанец — это тот, кто ловко ворует! — подумал Филипп, слышавший весь разговор. — Ну ладно! Попробуем вечером и мы попытать счастья. Мы ведь тоже настоящие спартанцы!»